После грозы - Страница 18

К оглавлению

18

– Шарлотта, это всего лишь юридическая формальность. Ты войдешь в нашу семью и больше никогда не будешь одинокой!

Взгляд Бренды проникает мне в самую душу, словно она пытается убедить меня не столько словами, сколько глазами. Я чувствую растерянность. Если уж говорить о крайностях, я бы предпочла, чтобы Бренда меня удочерила, нежели заставлять Карла жениться на мне, бывшей девушке его брата, но она все твердит, что это – самый простой и эффективный способ устранить препятствия, фигурирующие в моем списке.

– Ты постоянно говоришь, что у тебя нет ни средств, ни близких тебе людей. А если ты выйдешь за Карла, то получишь и деньги, и семью!

Поверить не могу… Такое впечатление, что Бренда ждет, когда я брошусь ей на шею и назову ее мамой, совсем как в третьесортном американском фильме… У меня нет слов. Да и что я могу ответить? И я обращаюсь за поддержкой к Карлу – спрашиваю, что он об этом думает и заручилась ли мать его согласием, прежде чем наводить справки у юриста.

– Нет! Нет, конечно! – отвечает он с недовольным видом, словно я его в чем-то обвиняю.

Пытаясь разрядить обстановку, Бренда снова и снова повторяет, что ничего ужасного в этом нет. И потом, это ведь будет фиктивный брак… Карл моментально краснеет, мотает головой. Он приказывает матери замолчать, обвиняет ее в том, что она на меня давит, хотя я еще не приняла окончательного решения. Напряжение между ними с каждой секундой растет: Бренда вскакивает и заявляет, что Карл не хочет помочь ей меня убедить, что речь идет о жизни не рожденного еще малыша, а потом разражается рыданиями. Сквозь слезы она шепчет, что ему пора простить Алекса, что у Карла нет никакого права его ненавидеть и что ребенок не имеет к той истории никакого отношения. Слезы катятся по щекам Бренды, ее слова продиктованы печалью, которая все никак не отпускает. В конце концов Карл подходит к матери, шепчет, что не хотел ее расстроить и что это не имеет отношения к его конфликту с Алексом. Просто он хочет, чтобы я сама приняла решение и потом о нем не жалела – это очень важно.

Я испытываю неловкость оттого, что оказалась здесь в такой момент и стала свидетельницей размолвки между матерью и сыном. Я отворачиваюсь и молюсь про себя, чтобы Карлу удалось успокоить Бренду. Я знаю, что ссорятся они из-за меня и хватило бы двух-трех моих слов, чтобы это прекратить. И вот, не раздумывая, я говорю:

– Я согласна, Бренда. Я оставлю ребенка.

Она вздрагивает, и в кухне повисает напряженное молчание. Мать и сын поворачиваются ко мне, и у меня возникает чувство, будто ни он, ни она не поняли, что я только что сказала. Мне самой кажется, что произнести это вслух я могла разве что во сне, но три взмаха ресниц – и Бренда неуверенно переспрашивает:

– Ты хочешь сказать?..

– Да.

Может, умнее было бы просто встать и уйти, но я больше не хочу чувствовать себя виноватой в чьих-то страданиях. Мне хватает собственных. Бренда подбегает ко мне, порывисто обнимает и плачет, но теперь уже от радости. Страх по-прежнему давит мне на плечи, и все-таки я решаюсь впустить в себя надежду, которой Бренда так жаждет поделиться. Но достаточно ли этого? Смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя такой же счастливой, как она сейчас?

«Алекс, умоляю, дай знать, что я поступаю правильно! Ты мне так нужен…»

Глава 6
Семейные узы

Я дожидаюсь Жана возле кофеварки, извергающей из себя напиток, который я так люблю. Я наблюдаю за тем, как кофе струйкой стекает в чашку, и размышляю, с чего начать разговор. Вчера вечером я просто позвонила Жану и сказала, что нам нужно кое-что обсудить. По словам Карла, скоро я стану совладелицей «Motorama», другими словами, мы с Жаном будем партнерами. О деятельности фирмы я ничего не знаю и даже представить не могу, что от меня может понадобиться, но зато у меня на руках список документов, которые я должна попросить у Жана, чтобы можно было оценить стоимость моей доли.

Кто-то тихонько стучит во входную дверь, и я иду открывать, попутно проверяя, запахнуты ли по́лы моего пеньюара.

– Я тебя разбудил? – спрашивает Жан с порога.

– Нет. Просто мне не захотелось переодеваться.

Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы разлить кофе по чашкам. Правда, одну чашку я наливаю до половины.

– Ты еще не перестала пить кофе? – спрашивает Жан.

– Нет.

– А как… как же ребенок?

– Если я не буду пить кофе, то сойду с ума, – резко заявляю я.

В ответ – молчание. И потом, это ведь не его дело, что я пью. Я только-только похоронила Алекса и не могу залить горе бутылкой виски, даже если бы мне этого хотелось. Но отказаться еще и от утреннего кофе – нет, это выше моих сил!

Жан кладет на стол коричневый пакет и вынимает булочки, при виде которых я вспоминаю о том, что голодна. Я спешу устроиться на привычном месте и хватаю булку, но не успеваю поднести ее ко рту, как он произносит:

– Шарлотта, нам все равно придется поговорить… ну, о ребенке.

– Потом!

Жан изумленно наблюдает за тем, как я уплетаю сдобу. Наконец я вытираю губы и улыбаюсь ему:

– Очень вкусно, спасибо!

Похоже, Жан не очень доволен моим настроем, поэтому я меняю стратегию и перехожу прямо к делу:

– Послушай, последние пару дней я много времени провела с Эвансами… В общем, я решила переехать в квартиру, в которой жил Алекс. Вчера мы с Брендой уже начали собирать вещи. Я отложила для тебя кое-что из одежды и… мотоциклетные принадлежности.

Его удивленный взгляд, кажется, пронзает меня насквозь.

– Ты переезжаешь в квартиру Алекса? И когда, интересно, ты приняла это решение?

– Вчера. Его квартира больше, чем у меня, и место более удобное. Будет легче добираться до работы.

18