После грозы - Страница 28

– Значит, из твоего окна видно море?

– Да.

– Вау! Наверное, у тебя шикарная квартира!

Он улыбается, кивает, а потом спрашивает, видела ли я море. Я говорю, что видела, и это почти правда. Пусть это было не совсем море и очень давно… Мы с мамой ездили на реку Святого Лаврентия, и в том месте она такая широкая, что не видно противоположного берега. Вода была слишком холодной, так что искупаться не удалось. Но я помню соленый морской запах, несмотря на то что мне было лет семь или восемь. От Шарлевуа до моря далеко, но иногда в эти воды заплывают киты. Нам повезло: раз уж нельзя было окунуться, мы шлепали босиком по мелководью и смотрели на выбрасываемые китами фонтаны. Нам с мамой было очень хорошо, и я люблю вспоминать ту поездку.

– На Рождество ты увидишь море. И все семейство Эвансов!

Это известие вызывает у меня улыбку. Мне любопытно посмотреть на родных Алекса, о которых я ничего не знаю, и в то же время я немного волнуюсь. Я спрашиваю, как у них принято отмечать рождественские праздники. Карл рассказывает, что сочельник они отмечают в кругу семьи, а вот на Новый год отправляются в гости к тетушке, причем сразу после полудня. Там собираются все родственники, и мне будет с кем поговорить – один из кузенов Карла женат на француженке. Карл подмигивает и уточняет, что проследит, чтобы за столом нас с ним посадили рядом.

– Заодно попрактикуюсь во французском! – заявляет он и гордо выпячивает грудь.

Я хвалю его за усердие, замечаю, что он говорит намного лучше, чем в свой предыдущий приезд. Карл признается, что англо-французский словарь теперь его настольная книга и что в машине он постоянно прослушивает обучающие CD-диски. Он выражает надежду, что я проведу для него экспресс-курс, и тут же уточняет, что приехал на четыре дня. Это не много, но я так рада, что мне не придется одной идти в больницу, и не осмеливаюсь сказать, что хотела бы, чтобы Карл задержался подольше.

– Кстати, у меня есть для тебя занятная история! – говорит он с таким видом, словно только что об этом вспомнил.

Я отодвигаю пустую тарелку и опираюсь на спинку стула, а Карл начинает свой рассказ. Он показывает мне кольцо, которое и сейчас у него на пальце, и объясняет, что забыл его снять, когда шел на работу. И по офису тут же поползли слухи. Некоторые думают, что Карл обручился, некоторые – что женился, но он никому ничего не говорит. И поскольку он снова заказал билеты в Канаду, почти все его сотрудники уверены, что счастливая избранница, конечно же, живет там.

– Что? Ты хочешь сказать, что все думают, будто в Монреале у тебя тайная любовь?

– Именно! – подтверждает Карл.

– Но ведь они должны знать, что у тебя здесь живет брат…

– Да, но я летал в Канаду и раньше. Три месяца назад. По делам.

И он рассказывает, что планирует открыть сеть отелей в Квебеке, чем и объясняется этот визит. И добавляет, уже с явным волнением, что это была идея его матери, которая надеялась таким образом поспособствовать сближению своих сыновей.

Карл вздыхает:

– И почему я ему не позвонил?

Я ничего не говорю. Даю Карлу время подумать. Сожаления – они как запах, который взрывает наше обоняние, и так просто от него не избавишься… Карл заставляет себя улыбнуться и возвращается к своему рассказу, силясь вернуть при этом и хорошее настроение.

– Я хотел послать тебе цветы, – говорит он со своей лукавой улыбкой, к которой я уже успела привыкнуть. – Ну, чтобы градус любопытства в офисе поднялся до предела!

Похоже, Карл находит это забавным – застать свою секретаршу проверяющей выписки с банковского счета за время его пребывания в Квебеке…

– Но почему ты не снял обручальное кольцо? – все-таки задаю я вопрос.

– Ба! В этом вся соль! Пусть люди думают, что у меня появилась подружка…

– Понятно. Хорошо еще, что настоящей подружки у тебя на тот момент не было…

Я вдруг ловлю себя на мысли, что никогда не спрашивала, есть ли у Карла девушка, но, если бы она была, он сказал бы мне об этом до того, как мы поженились, правда?

– На следующей неделе я обязательно пришлю тебе цветы. Ты не против? Пусть моя секретарша поломает голову… А потом я придумаю еще что-нибудь в том же духе.

И Карл улыбается своим мыслям. Судя по всему, его сотрудники с трудом могут поверить в то, что у него могут быть серьезные отношения, поэтому-то он не прочь эпатировать их и дальше.

– Из твоих слов можно сделать вывод, что у тебя никогда не было девушки.

– Почему же, была. Но это было несерьезно.

– Неужели? – Теперь моя очередь лукаво улыбаться. – И она знает, что ты недавно женился?

Карл закатывает глаза, смеется, отрицательно качает головой.

– Нет. Не в том смысле… Как назвать подружку, которая при этом не является твоей невестой?

И я, как настойчивая учительница, повторяю слова blonde и chum, пока он не выучивает их наизусть. Вдруг Карл хмурит брови:

– Значит, до того, как стать невестой Алекса, ты была для него… blonde? Основное значение этого слова – «белокурая», в смысле цвета волос, если я правильно помню. Странно, что у вас так называют девушку, с которой встречаешься.

– Нет, подружка, или «blonde» на наш квебекский манер, – это когда отношения стали постоянными. А до этого – пассия, то есть девушка, с которой ты проводишь время и спишь, но пока непонятно, серьезно это или нет. Надо же проверить, хорошо вам вместе или не очень.

Карл выглядит смущенным. В этом они с Алексом не похожи: тот бы рассмеялся. Алексу нравились такие «уроки» в моем исполнении, и грубоватая лексика его не смущала. Карл же смотрит на меня расширенными от изумления глазами, и я продолжаю – чтобы еще больше его шокировать: